Умное кино: обсуждение

28 сентября 2009 года, в стенах «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова», состоялся премьерный показ  неигрового фильма под названием «Удовольствие мыслить иначе», по одноименной книге известного современного философа Федора Ивановича Гиренка.

Гиренок Федор Ивановичфилософ Дитковский Марк Самойловичрежиссер

Этот фильм, представляет собой попытку сместить философский дискурс в сторону большей «визуальности» и «минимальности».

Эпизод из фильма:


Федор Гиренок. Вступительная речь:

— Если говорить о книжке, там есть еще сюжеты – литературные, которые можно переложить на язык визуальный. Короче говоря, я смотрел не первый раз и смотрю с большим интересом… Во всяком случае, те вещи, которые  пришли в голову Марку, это его вещи, он их предложил визуализировать, пусть он и отвечает!

Василий Кузнецов. Ведущий дискуссии. Доцент кафедры онтологии и теории познания философского факультета МГУ:

— Федор Иванович, если можно вопрос поставить ребром. При всем уважении к фильму, и то, что у нас есть образцы научно-популярных фильмов Кобрина, которые тут цитировались… и все же, фильм может рассматриваться как самостоятельное  произведение. Безусловно!  Да, но вопрос применимо к философии. Чем этот самый фильм принципиально, на ваш взгляд, отличается от вашей собственной лекции, допустим прочитанной в аудитории. Этот фильм, может быть дополнительным иллюстративным материалом, который можно было бы спроецировать на экран, как дополнение к  вашей лекции?

Федор Гиренок:

— Что я думаю по этому поводу? Вот можно представить текст, и это правильно. А дальше можно пойти несколькими путями. Можно придумать что-то! То есть, что я должен себе представить? Ага!  Вот то, что я услышал? И я должен, в принципе, придумать сам себе визуальный ряд,  не имеющего  ни какого отношения к этому тексту. И представить его. Но тогда нужно текст расшифровывать. Он непонятен! Потому что, плюс вот этот  визуальный ряд – непонятно. Это можно попробовать. И в этом проблемы нет никакой. То есть, все, что я видел в других фильмах, это были только некоторые комментарии. По сути, там философии не было никакой.

Василий Кузнецов:

— Вот в этом и вопрос! Если фильм это как бы комментарий к вашему тексту или к вашей гипотетической лекции, то тогда почему мы называет этот фильм не просто иллюстрацией, а именно попыткой сделать философию визуальной.

Федор Гиренок:

— Вот все что я увидел, помимо этого текста, мне кажется, что создается какие-то другие коды, языки, объемность – вот всем тем создается. То есть я получаю, то чего нет просто в этом говорении или в любом тексте. Получается то же самое, но я сейчас объясню в чем разница! Речь идет вот о чем. Тут сидит Вася. Я художник. Вам смотреть на Васю безразлично. Вот приходит кто-то. Но зовут его как-то. Допустим Зверев. Вот пришел Зверев. Вы так посмотрели, и чего? Знаем мы его, ну и что! А когда после Зверева вы подходите к нему, останавливаете его, начинаете вращаться вокруг того, что вы называете искусством. Что здесь? Вот почему вам здесь безразлично, а когда это полотно это называется искусством. И публика начинает вращаться вокруг этого предмета. Почему? Что здесь произошло? Когда я прихожу и начинаю говорить: «Бу,бу,бу», но это ужас один, это сума сойти! А здесь, это как будто бы полотно чего-то. Ты можешь к этому как-то отнестись. У тебя возникает что-то? Вот! И мне показалось, что в этом фильме возникает дополнительная присказка, за счет вот этих высказываний придуманных режиссером. И мне кажется, что об этом и идет речь. И по этому, мне кажется, что в фильме, все это и удалось сделать.

Иван. Аспирант кафедры зарубежной философии МГУ:

— Те вопросы, которые здесь ставятся, в принципе достаточно известны, но массы плохо с ними знакомы. Но вопрос заключается в следующем. Вначале заявлялось о некотором выходе за рамки и пределы возможного, или отказа от понятийного мышления, пределов рационально, или разумного. Но насколько я понял, проблемой в фильме оказались ваши суждения, понятия и схемы горизонтального мышления. И мне показалось, что у вас имеются некоторый момент не завершенности знаний. Вы бы не могли бы объяснить если есть противоречия между вашим заявлением, что вначале фильма было сделано и тем что было проделано. А может быть надо оставить все в рамках вопроса?

Федор Гиренок:

— Я думаю, что у меня еще много огрехов. Я буду делать так, чтобы все было не понятно! (смех и аплодисменты в зале)

Иван:

— Возможно ли на практике, допустим, проделать все это простому человеку – выйти за пределы понятийного мышления. Или это все обозначено как рамки некоторой проблемы?

Федор Гиренок:

— Был человек. Мы его видели. Портрет показали.  Тут был безумный Фуко или сумасшедший, который говорил: «О каких людях вы говорите? Вы о ком?» Человек, будучи в здравом уме, в Кащенко не сидел! Он очень жестко обсуждает людей, что происходит с современным человеком – ужас! Вы прочтите из Ницше «Веселая наука», это не я сказал, это 19 век. Вот был один гениальный человек, звали его Ницше, правда он сошел с ума, и мы читаем все это, как он ползал… в смысле все, что он делал. И о чем там речь идет? И более, прочтите из Федро или Платона. Он же «любимец» философского факультета, вот все сидят на Платоне. Платон это наше все! Мы на нем лежим! Правильно? А прочтите Федро, что он говорит? Придет еще время, когда вот этот неистовый затмит рассудочно  всякого разумного. Как из одной песни: «Где эти неистовые?» Ну где же они, нету! Нормальных очень много. Слишком много нормальных.

Иван:

— Вот был образ человека, который там раздевается, и вентилятор.  В общем как там  представлен безумный. Это совпадает с вашим видением неистового?

Федор Гиренок:

— Я вам скажу следующее. Этот образ зародился у режиссера и он поставил его сюда. Как он считал, так он и сделал. Но когда я смотрел, я бы себя поменял в фильме, потому что как мне сказали: «Стоите как полный кретин и взгляд куда-то туда.» Я бы в кадре дал себе свободу. Я ходил бы. А режиссер посчитал, что нет: «Стой мерзавец и все!» Это его право. В данном случае, я подчиняюсь как актер. И я стоял, как было положено, делал то что делал. Потому что это было в его замысле. Если я буду снимать фильм, это я буду снимать фильм. Это будет какой-то другой фильм, там будет по другому… Может я буду там танцевать! Я не знаю. Я с танцую вам всю философию и все!

Иван:

— Я просто хотел уточнить…

Федор Гиренок: (Смеется)

– Вот вы думаете, здесь сидят нормальные? Нормальные ушли! (смех и аплодисменты в зале)

Марк Дитковский:

— Когда мы смотрим обычно фильм, например, художественный или хроникальный, в конце фильма всегда идет длинный список под музыку. Он идет и идет, и это уже не никто не смотрит. В этом фильме списка нет. Этот фильм делали 2 человека. Но некоторые куски, я взял у моего друга и соратника, режиссера Кобрина. Мы вместе работали долгие годы. Он еще помимо всего прочего был приглашен во ВГИК вести компьютерный класс. К сожалению он очень рано умер. Но вот эпизод «сумасшедшего» здесь взят из Кобрина, а так же некоторые еще. Он был замечательным художником. Причем его фильмы шли без всякого текста вообще.

Федор Гиренок:

— А может, надо было так и сделать. Оставить это и показать!

Марк Дитковский:

— Мне кажется, что мы не обсуждаем этот фильм как пособие или уровень «нужности» или «ненужности». Это первое событие такого рода. Мне кажется, здесь есть некоторые  элементарные вещи, которые полезны. Не так просто сказать: «Философия за пределами. Что такое за пределами?» Взять к примеру Пикассо. До него не было такого искусства. Был предел! Была классика, а потом реалистическое искусство. Дальше реализма нечего не шло. Все остальное отвергалось и не укладывалось в умы. Пикассо первый вышел «на запредельный уровень». И по этому, я посчитал возможным выйти за пределы с помощью Пикассо. И отрицать это просто нельзя! Он разрушил весь этот реализм и сделал так, что теперь люди понимают, что ненужно нам  реалистическое. А сегодня вообще все изобразительное искусство уходит от реализма.  До абсолюта уходит!  Приходишь на выставку, нет ни какой живописи, ни чего. Пошли какие-то другие формы искусства. Вот сейчас проходит выставка современного искусства на Винзаводе. Притом, со всего мира привезли много работ, но не одной реалистической работы. Вот в этом фильме, мне кажется удачно получилось показать понятие, когда мы говорим, что на самоактулизацию влияет то, что человек видит из дня в день, а тем более художник, и сознание начинает актуализировается. И возникает того чего не было. Не было кубизма. Глядя на маски, вдруг возникла  новая живописная форма. Мало того возник кубизм. Мне кажется, очень убедительно проиллюстрирована цитата Мамардашвили. Когда он сказал: «Это неожиданное вдруг.» Был какой-то торговец картинами и вдруг мы получаем кубистический портрет, «это неожиданное вдруг» и мы понимаем, что такое искусство имеет право на существование и оно даже интересно. Это убедительное доказательство того, что Мамардашвили был прав.

Александр  Алексеев. Философ, художник:

— Это философия в форме кино или это философия выскочила из текста и в кино перешла? На мой взгляд, как философия была «текстуальной» так она и осталась! Этот фильм тексту соответствует. То есть здесь философия мертва. Я говорю, прежде всего, о философии. На мой взгляд, она как сидела в секции «минута философии». Грубо говоря, вот Гиренок читает текст, он же не философствует в этот момент, он просто читает текст. К этому тексту добавили еще и видеоряд как текст.  Грубо говоря, знаете, когда берут нечто там, в квадратик, вставляют и вывешивают в музее. Философии там нет!

Валерий Диденко. Доктор философских наук, профессор:

— Мы обсуждаем не столько концепцию Федора Ивановича, как философа. И не способы, которыми сделан фильм. Мы обсуждаем то явление, о котором очень внятно говорит Федор Иванович. Что философия мертва без искусства, а искусство не философично. Вот тот самый реализм можно написать так блестяще, что она замычит от обиды: «Зачем ты меня рисуешь, если придет фотограф и сделает лучше.» Мы говорим о явлении в культуре, которое в этом фильме представлено очень интересно и органично. Это синтез художественного и философского созидания. Вот сейчас мы имеем дело с культурным «кентавром», в котором органически применяется философское видение мира. Фильм получился как произведение художественно-философское  видения. И вы знаете, что самые  интересные течения в мировой философии –  все  художественно окрашены! Как говорил Ницше: «Искусство нам дано, чтоб не умереть от истины.» И эти слова можно поставить как эпиграфы к началу фильма.

Виктор Шаповалов. Доктор философских наук, профессор:

— Мне все очень понравилось!  И как он сделан, и то, что в нем говорилось. Но вообще говоря, когда открываешь учебники по философии, которых сейчас очень много, просто море. И что же в них написано? А написано в них, извините меня, полный «тупик». Вот этот вот «тупик», который все выискивают в материализме, идеализме. И как же избавиться от этого чудовищного деления философии на два враждебных лагеря. Это влечет такие отрицательные последствия для всего общества. И учат этому по всей России, по всему бывшему Советском Союзу. Продолжают учить видеть другого объекта, то есть субъектно-объектное отношение. Деление на своих и чужих. Нет коммуникаций. Этот фильм и все, что делает Федор Иванович, это вот попытка, мощная попытка, наконец-то преодолеть вот это наследие. Выйти из этой субъектно-объектной парадигмы. Иначе мы все в тупике. И вот такой способ очень эффективный. В видео есть та внушающая сила, которая дополняется тем текстом, который говорит Федор Иванович. Наверное это хорошо?  Надо обрушить на этот материализм и идеализм все силы которые только можно. Потому что все это ну никак не поместить теоретически. Оно так въелось в мозги, что не возможно, потому что начинается вот эта драма, доказательства эти бесконечные, переубедить невозможно, человек это вера. Она за 70 лет въелась в наши мозги и эту веру надо вышибать эмоциональными средствами. И Федор Иванович идет по правильному пути.

Наталья Сидорова. Кандидат философских наук, доцент.

— У меня очень сложные впечатления оставил фильм! Например, там есть замечательные куски с сумасшедшим. Этот эпизод настолько не похож на остальные, он настолько подлинный при всей игровой ситуации, которая там смоделирована – бьет, прям суть!  Действительно хорошо сделаны там иллюстрации связанные с Пикассо. Но в принципе, какова претензия.  Что делает Федор Иванович? Это сделать нечто, что будет без оглядки на традиционное историко-философское сообщество. Без оглядки на некие нормы и стандарты банальной коммуникации. Без оглядки на другого. Без оглядки на некие рациональные схемы. Без оглядки на существующую понятийную структуру и прочее. То есть сломать те границы и барьеры, которые достаточно хорошо устоялись. Но если такова претензия его философской позиции, то претензия фильма должна быть аналогичной. То есть фильм не может строиться как некое последовательное разворачивание примеров иллюстраций тому, что говорит Федор Иванович. Местами эти эпизоды начинают быть подгениальными, и действительно тогда возникает некий контрапункт между тем, что говорит философ и тем, что мы видим на экране. Местами это просто клуб кинопутешествий! Семидесятый год, панорама Парижа, Афин и еще чего-то. Музыка, которая подобрана для философа, который представляет 21 век, стоит в позиции борца с философской рутиной, извините меня «Лунная соната», Бах и еще что-то. То есть нет Шнитке, там нет Денисова, и еще кого-то. То есть, если вы ломаете, то ломайте до конца! Потому что нельзя сделать под «Лунную сонату» Гиренка, это просто нонсенс! Можно это вышучивать. Придет голый сумасшедший, сядет и начнет с умной «мордой» играть первый концерт Чайковского, конечно же, это будет некий «прикол». Но если бы был жив Кобрин и если бы можно было бы найти того актера который играл того реального сумасшедшего в доме и посадить его рядом с Федором Ивановичем. Сумасшедший сидит и слушает! И вот тогда будет — контрапункт. В противном случае мне кажется, что эта работа сделана наполовину, потому что не из-за того, что вы ее плохо сделали, а из-за того что нужно пройти какое-то время до следующих шагов. Иначе это некий полуфабрикат.

Елена. Менеджер:

— Я обыватель в данной аудитории. Я менеджер машиностроительного производства – технарь! Поэтому как бы мое мнение оно вот чисто обывательское. Мне фильм очень понравился! Этот фильм произведения искусств. И я не делю произведение искусств на части, для меня это нечто целое. Целое и не делимое. Из-за этого оно интересно. И поэтому оно задевает за какие-то внутренние тонкие материи. Мне кажется, что этот фильм, в моем понимании, является художественным фильмом. Художественный фильм на уровне мирового кинематографа. На уровне Питера Гринуэя, где есть образы, где есть цвет, где есть символизм, где есть текст – и это интересно. Меня единственно, что задело, это, конечно же, некое пренебрежительное отношение к фабрикам и к металлу.  Вы не представляете, какая магия металла есть на фабриках!

Александр  Алексеев:

— Федор Иванович, по-моему, вы всегда говорите, что мышление оно не равно языку. Вы настаиваете на разности! Вот сейчас, от вашего лица, я оценю  этот фильм. Фильм мне очень понравился, это произведение искусства, он очень мне понравился…

(Рисует на доске)

— Вот если мы будем из этого исходить, то когда мы добавили сюда еще и языку вашей речи. Язык как речь была, вот вы там что-то:«Ля, ля, ля.» К этому, мы еще добавили язык образов, назовем это так. Фактически мы вместо одной гири повесили еще и другую. Я считаю, что этот фильм надо просто запретить! Подобные вещи должны быть категорически запрещены, если следовать вашей логике. Это уничтожение Гиренка!

Вячеслав Дмитриев. Кандидат философских  наук, доцент:

— Первое что бросается в глаза, когда смотришь фильм, что он очень красочный. И действительно, текст Федора Ивановича снабжен такими иллюстрациями, музыкой. Он как бы оживает и привлекает внимание. Я читал, надо сказать, этот текст не один раз, и как ни странно, услышал несколько новых реплик. Режиссер, когда делает фильм вольно или не вольно, но расставляет акценты, причем очень существенные, иногда, я даже не знаю, где говорит Федор Иванович, а где говорит режиссер. Я вот не думаю, что Федор Иванович сделал бы где-нибудь акцент. Там вполне самостоятельные реплики помещены. Единственное, конечно трудность, это взаимоотношение с философией, что в принципе характерно для кинематографа в целом. Это сложилось исторически, что философы не любят кино, а киношники не любят философов. Это было связано с тем, что когда кино возникло, появились проблемы с передачей  предельных философских содержаний, в частности смысловых содержаний. Например, концерт! Чтобы к нему подобрать видеоряд, надо смотреть это кино вечно. И даже этот концерт никогда не будет представлен. Киношники быстро отказались от этого, занялись своим делом. Возник разрыв. Сейчас в двадцать первом веке потихоньку этот разрыв сокращается. Философы и киношники начинают мыслить по направлению друг к другу.Пока это все идет в виде опытов. Стали больше снимать фильмов о философии. Появились игровые фильмы о философах. Сложили целые жанры взаимоотношении философии и кино. Но лично мне хотелось видеть в этом фильме более жесткое сращение философии с кино. То есть, когда видеоряд оказывается не дополнением к концептуальному ряду,  а именно, когда видеоряд становиться необходим для концептуального ряда. То есть его выключение разрушило бы весь концептуальный ряд. Вот если бы добиться такого эффекта то родилось единство философии и кино. Я не уверен, что концепция Федора Ивановича может подойти. Это связано уже с философской концепцией Федора Ивановича. Потому что у него концепт очень сложно организован.  Прежде всего он построен на различении того, что есть те кто думает, а есть свидетели того как мыслит Федор Иванович.  Это могут быть кинорежиссеры, студенты в аудитории и т.п. И вот эта установка, направленная на то, что есть какая-то инстанция вот этой мысли. Она внутренняя инстанция — имманентная. Как сделать имманентной, внутренней – овнешенным? И это очень трудная задача. Она практически не выполнима. Практика философских фильмов, на примере Гудара или Тарковского показали, что они пытались создать кинематографический концепт практически с философским содержанием. Но внешний наблюдатель наблюдая за этим мог так вольно отнестись к этому концепту, что этот концепт не кого ни строил. И вот когда к Федору Ивановичу применяются такие вот кинематографические формы, то концепт начинает расползаться. Он становиться аморфным. Эта ошибка не заключается в работе режиссера  с фильмом, а эта ошибка заключена в том, что она расположена в самом концепте Гиренка. Эго концепт не предполагает работу с кино. Чем больше будут возникать мостов между философией и кино, тем лучше будет и кинематографистам и философам.

Вячеслав  Данилов. Главный редактор Liberty.ru:

— Это отличное кино для канала «Культура». Я не понимаю, почему мы его здесь смотрим? Надо срочно продавать его туда. Потому что фильм создан в традициях отечественного способа изображения философии. Когда философ  – это  нечто такое похожее на «обиженного фюрера», который где-то там сидит,  и вся работа его состоит, в последовательности исключения всякого кто здесь появляется.  В этом кино мы полностью отсутствуем. Мы там исключены как аудитория. И в этом отношении я совсем не согласен со всеми выступавшими передо мной. Федор Иванович, в любом своем тексте, исключает читателя. Он не для читателя пишет. Он пишет не понятно для кого! Скорей всего это некие свидетели, которые не принимают участие в его мысли вообще. То есть они вырубаются полностью. И в кино мы вырубаемся на каждом эпизоде. Кроме пожалуй трех типов эпизодов. Первый, это где вдруг визуальное содержание начинает жестко противоречить  тому, что говорит Федор Иванович. Например, сюжет с «Горе от ума». Второй, это сюжет, связанный с изъятием элементов цензур, который практикует режиссер. Мы имеем дело с опытом определенного типа чтения и оно последовательно исключает везде те политические позиции которые Гиренок любит занимать. Почвенничество Гиренка иногда проскальзывает в работе режиссера. Это когда, временами, Гиренка показывают в «нацистском ракурсе». То есть когда камера берет лицо персонажа снизу. Этих «нацистских ракурсов»,  особенно в первой части фильма, очень  много. И третий тип кадров, где мы имеем дело с реальным Гиренком, который пытается изобразить грусть. Это очень кремичные эпизоды. И если бы режиссеру больше удавалось ловить Гиренка на этих «шизоидных точках», точках где порядки его речи расходятся с порядками его и им же изображением, того что он думает, и это было бы лучше!

Игорь  Лисеев. Доктор философских наук, профессор.

— Я от всей души хочу поздравить режиссера, главного героя и оператора. Как кто-то сказал, это одно из первых событий такого рода. Легка беда начало! Потому что, сейчас очень модно стало говорить о проекте «философии для детей». Есть разработки. И в этом произведении как раз заключена философия для «подросших» детей.  Потому что мы с вами коллеги философы рассуждаем на своем рефлексивном уровне. А вот когда такой ряд, интеллектуальный плюс визуальный, совсем по-другому воспринимается. И это-то о чем говорит Федор Иванович, о необходимости синтетического соединения многих жанров, многих начал. Вот в прошлом году, в Сеуле был «Всемирный философский конгресс». Он был  сконцентрирован на мысли, что вот та философия, которая есть сейчас, это уже не то, она уже не работает. Как раз об этом и говорит Федор Иванович. И тема конгресса состояла в сегодняшнем переосмысливании философии. Мы поехали туда и увидели, что нет ни какого переосмысления, и близко не было. Опять же все эти архетипы, стереотипы того что было, то что не работает, то что умеряет. И вот этот шаг, этого произведения, помогает нам как бы соединить нашу поясность с какими-то более понятными вещами широкому кругу людей. Я за то, чтобы было больше таких работ.

Александр  Алексеев:

— У меня вопрос к последнему оратору. Вы сказали о том, что есть «философия для детей», есть «философия для тех, кто подрос» и для более широких масс…  Вы, наверное, не договорили эту фразу. В конечном счете, вы имеете ввиду «философию для дураков»! То есть тем кто читает книжки Гиренка – плоховато, ну вот давайте посмотрим еще и кино. Понимаете, хотелось бы вот что сказать:«Кино надо снимать в той ситуации как и писать книжки, когда есть что сказать!» Я не имею ввиду режиссера, я имею ввиду задумку Гиренка. Он не должен был позволить! Есть такая фраза:«Снимать надо то, что требует кинематографичности.» Я думаю, что мысли Гиренка  не кинематографичны. Она ее принципиально запрещает.  А вот ваша фраза «для широких масс», уж простите, это знаете, есть  такая серия для дураков.

Иван:

— По поводу предыдущей дискуссии. Мне также  представляется что распространение или популяризация философии в широкие массы, посредством кино, может внести некий ущерб в философию.

Юлия Светослаева. Выпускница МГУ:

— я не считаю, что ущербом для философии станет выход ее в широкие массы. А наоборот, я считаю, что она практически умирает, когда говорит на практически непонятном языке. Например, у меня есть общеобразовательный проект, то что называется «философия для взрослых». В нем я встретила такую проблему, когда вышла на рынок рекламы, что слово «философия» пугает людей, его использовать нельзя. Тогда я заменила его словом «семинар мировоззренческого развития». И подействовало.

Людмила  Ельницкая. Кандидат филологических наук, доцент.

— Я не искушена философским дискурсом. Когда занимаешься художественной литературой, где нет понятийного инструментария, то именно там вскрываются такие невероятные глубинные представления о мире и человеке. Ты можешь близко подойти к какой-нибудь драме и вдруг догадываешься, что оказывается действительно можно мыслить иначе, иначе воспринимать мир. И вот здесь главная метафора «удовольствие мыслить иначе». Меня в этом фильме задело и волнует то, что Федор Иванович говорит. Здесь множество вещей сказано, сформулировано, которые на самом деле являются открытием искусства и художественной литературы конца 19 века и особенно 20 столетия. Причем обратите внимание, что все-таки вот в этом видеоряде преобладает преимущественно авангардное искусство. Это не случайно! Именно авангард дал новое представление о времени, пространстве, человеке, мышлении,  внутреннем и внешнем и т.п. И мне кажется то, что говорит Федор Иванович, для меня это заново открытый мир. Он открывает понимание человека. Но только сказано здесь слишком много. Здесь огромный поток этих слов. Что касается видеоряда, да, он очень пестр. Здесь есть очень удивительное попадание и есть вещи которые мешают. Когда мы говорим «кубизм», а что такое кубизм? Роль кубизма в изменении понимания мира велико, совершено колоссальное.  Мне кажется ,что этот фильм, его замысел, очень серьезный, замечательный и глубокий. Это необходимо для человека, студента, преподавателя, для всех кто действительно хочет научиться мыслить, а не просто осваивать какие-то мертвые системы, схемы, правила и т.д.  Хочется поблагодарить и Федора Ивановича и тех людей кто захотел найти способ двигаться в этом направлении.

Александр  Калмыков. Кандидат педагогических наук, доцент:

— Я смотрел и не мог понять, в чем здесь штука. Мое первое впечатление – это эстетика научно-популярного фильма. И тут справедлив ваш вопрос : «А что он дает?» Есть ли новые качества, а которых говорили, кто-то увидел. А я сижу и пока что не увидел этого нового качества. Уж простите, говорящая голова и иллюстрация. И тут я начинаю после некоторого времени, и после некоторых выступлений, понимать, что тут главный парадокс как раз не в говорящей голове, а в мыслях, которые переведены в видеоряд. И вот данный парадокс, мне кажется, снимает вот эту проблему. Потому что фильм получился бессловесным, чего и добивались.

Иван:

— Я немного хочу обратить внимание на то, что изначально философия не связывалась с очевидным видением  образов.  Платона говорил: «Одно дело мыслить, а другое видеть.» И у меня складывается вопрос: «А не будет, ли угрожать опасность философии, если мы пойдем в этом направлении? Будем развивать это, то есть связывать философию с образами?»

Василий Кузнецов:

— Может быть, а может, и нет. Все зависит от нас.

Олег Столяров. Филолог:

— Я бы хотел ответить на все, что говорилось ранее, стихотворением про Иммануила Канта:

Здесь жил старик Иммануил
И по нему часы сверяли,
Когда из дома выходил
Обозревать иные дали.

И открывалось перед ним
Все что зовут трансцендентальным,
И даже сказки братьев Гримм,
Смолкали в ребячьем спаде.

Старик ходил, стучал клюкой,
Заглядывал в глаза прохожим,
И бормотал себе под нос,
Понять не можем, а что нам Максимо вещал?

Чтоб нас могла в любое время,
Являясь принципом начал,
Заслоном воспарить над всеми.

Я, критикуя разум ваш
Связал логические схемы,
Но, словом мир не передашь
Раз по ночам в округе неба.

Я свято верю, никогда
Себя разменивать не смеет,
Когда-нибудь да удивит
планету пламенной идеей.

Старик ходил, мыча под нос
Сродняясь космическим началам,
Не верим мы в судьбу в серьез
Она все карты нам смешала.

О чувствах я не говорю
Когда здесь действуют слепые,
Мы можем проморгать зарю
Поддавшись глупой ностальгии.

В пакет бутылки положив
Пройдя окрестные помойки,
Кант, сочинив императив
Иммунитет болезни стойкой.

Полина Мастюгина. Преподаватель:

— Мне кажется, что в современном мире очень мало читателей. А книг, которые надо прочитать еще меньше. И вот эта работа – это хороший пример опытного читателя и читаемого философа. И этот фильм не умаляет сложности философскости к философии в целом. То есть фильм не упрощает и не украшает, он не отменяет воображение, потому что Федор Иванович не занимает воображение ни у кого из нас, у него его предостаточно. Воображение не хватает аудитории! Вот от чего страдает Федор Иванович. И если этот способ (фильм) хорошего прочтения может и еще кого нибудь сподобить, на что-то соблазнить, это будет уже делом.

Василий Кузнецов:

— Спасибо всем выступающим. Я хочу подвести итог, а после предоставить заключительное слово Федору Ивановичу. У меня сложилось впечатление, от нашего обсуждения такое. Надо творить две вещи: одна, делать фильм, как произведение искусства и возможно в виде продукта направленного на популиризацию философии, и в этом смысле фильм, как произведение искусства, состоялся и возможно как фильм, который популяризирующий философию для тех, кого слово философия даже иногда пугает. Но та претензия, тот замысел, как раз в фильме не прозвучал. А именно, чтобы фильм не был просто иллюстрацией к книге и не просто художественным произведением, самодастаточным, самоценным и т.д. Претензия заключается в том, чтобы фильм стал фильмом философствующим, то есть сделал бы шаг к философии, некоторый ход в философии. То есть, попытка средствами кино произвести некоторую философскую работу, боюсь, в данном случае, не удалась. И это не значит, что этот фильм – плохой. Фильм, хороший, но фильм хорош по своему. И в этом смысле, может быть, к этому фильму предъявлять такие притензии было бы не правельно, но если мы рассматриваем такую задачу, а именно попытаться философствовать не только какими-то традиционными средствами и способами, а попытаться развивать философию не вербальными средствами. Вот в  этом направлении надо подумать как это сделать, то есть не совсем так как тут представлено.

Федор Гиренок:

— Проблема  вот какая. Было сказано, что мыслит не мыслитель. И поэтому, я конечно же не мыслил! Что мне мыслить! Мне надо проговорить текст, который вы должны записать. Меня уже это не интересует. Меня интересуют другие вещи. Но дело то не в этом. Дело в том что мыслит не мыслитель, а продюсер или менеджер. Человек, который говорит: «Я дам вам деньги, вы там сделайте это и это!» Какое там вдруг на философском факульете! Это «какое-то вдруг» — дорога в Кащенко. Но находится «какой-то» человек. У которого есть деньги. И при этом, он не стал сумасшедшим. Он говорит, я хочу делать хорошее дело, я хочу видеть хороший фильм, я хочу чтоб была философия. И вдруг он дает деньги. И надо ловить этот момент! И все в этом мире зависит от того, кто дает вот эти деньги, на помощь в созидании. А это дает надежды на все остальное. Спасибо вам, что смогли вытерпеть все это.

Автор: Дмитрий Артамонов,                                                                                            
Фото: Наталья Ростова.

Оставить комментарий

*

Рекомендуемое видео

Голосование

Как вы оцениваете действия правительства РФ в борьбе с кризисом?

Показать результаты

Загрузка ... Загрузка ...

Информация